А творчество-то впечатляет).
Молоток! Так держать).

А вот и мое творение:

Одна

День подошел к концу, мы вместе вновь с тобою.
Но почему-то мне не радостно совсем.
Прошла любовь, остались только слезы,
Настало время всех печальных перемен.

Ты не оставишь выбора… а может, это лучше?
Мне не придется вновь придумывать причин,
Из-за которых я могла представить небо,
Представить, как с тобой парили бы над ним.

День подошел к концу, и я опять с тобою.
В твоих глазах весь мир, он спрятан в теле.
Но и мои глаза все это видят,
Я тоже чувствую, мне больно от потери.

А ты раскрасишь этот день, как хочешь.
Не важно для тебя, согласна, или нет…
Но я хочу быть только в главной роли!
Я посвящаю лишь себе этот сонет.

Все проходит

В одном романе про любовь я прочитала:
“Они любили до конца всех отведенных лет”.
Но на двоих хватит целой жизни,
А человека, что поделится своею нет!

О, люди! Ну поймите наконец!
Ничто не вечно, и любовь проходит.
И тот, кто предал, вовсе не подлец.
Да только вот соблазн все превосходит.

Ведь человек не лебедь, что поделит
На половину жизнь свою с любимым.
Он не разделит сердце на двоих,
Пусть даже станет всеми близкими гонимым.

Люблю Сабину

Ты делишь небо пополам
И пишешь мне картины.
Ты упадешь к моим ногам,
Сказав: “Люблю Сабину”.

Ты сочиняешь мне стихи
И даришь орхидеи.
Лелеешь обо мне мечты,
С опаской ждешь потери.

Ты покупаешь мне кольцо,
Какого в мире больше нет.
Ты разбиваешь в кровь лицо,
Едва услышав “нет”.

Израненное сердце

Словно осколком льда пронзил мне сердце.
И не вернуть назад тебе тех слов.
Огонь души унес холодный ветер.
Не загорится никогда он вновь.
Изранено словами, бьется сердце,
Оно живет и заставляет жить.
Как я хотела пред тобою разреветься!
Но ты меня заставил сильной быть.

Скажу “спасибо” я тебе за это –
Своей жестокостью ты научил терпеть.
Теперь я никогда не буду слабой.
И не смогу любить, как раньше, впредь.

Лето

Яркие краски, жаркое солнце,
Брызги воды морской…
Чувствуешь? В воздухе лето повисло,
Окутало нас с головой!

Прошла суета, что до лета блуждала
В сердце твоем одиноком.
В городе душном тесно стало.
Положен конец всем заботам.

Где-то на пляже наша тусовка.
Мы собираемся каждое лето.
Вместе – мы сила! Вместе мы любим,
Радуясь яркому, летнему свету!

Мой виртуальный друг

Мой виртуальный друг!
Пишу тебе я снова,
Но только в этот раз
Стихами говорю.
Мой виртуальный друг!
Во имя нашей дружбы
Я этот вот сонет
Тебе и посвящу.
Признаюсь я: за время
Пока мы не общались,
Из-за других людей
Мне не пришлось скучать.
Но правильно сказали:
Свечу потушит ветер,
А вот костер он будет
Сильнее распалять!
Да, могут быть и встречи,
Пустые разговоры,
Сотни комплиментов
Я ловлю день ото дня.
Но только лишь с тобою
Могу я быть собою,
И только лишь тебе
Я говорю “друзья”!

Мой новый рассказ)))

Ей нужна была помощь, поддержка. Сева не могла быть одна, это ее убивало. Медленно губило, как самый опасный яд. Если в ее голове рождалась мысль, а Севе некому было ее высказать, она начинала суетиться, и ей казалось, что она задыхается. Сева хватала воздух ртом, скребла пальцами по скатерти на столе, залпом выпивала стакан валерьянки, вставала возле окна и смотрела в ночное небо, пытаясь успокоиться. Но мучение не прекращалось. Спасти ее в такие моменты мог лишь звонок подруги. Которой у Севы не было.
Сева не была тем человеком, который жил, нажимая и удерживая кнопку “Auto” и плывя по течению. Она привыкла сама создавать свою жизнь. А так как человек не может быть в этом деле профессионалом, получалось у нее плохо. По сути своей, человек – минорное существо, которое, взявшись за что-то, будет делать его со всей скорбью и печалью. Не мы находим в нашей жизни радость. Она сама находит нас. Судьба подстраивает ситуацию.
Сева часто замечала, что если бы она сама не придумывала себе проблемы, ее можно было бы считать самым счастливым человеком на земле. Внушение – великая вещь, но, не взирая на эту величину,  воспользоваться ей может каждый. Сева не просто не была исключением. То, что вытворяло ее сознание, можно было считать примером того, как человек способен погубить себя. Если бы Сева не внушила себе, что самый большой ее страх – одиночество, она бы его не боялась.
- Надо было говорить, что одиночество полезно, - заключала в сотый раз Сева, после долгих минут самокопаний.
Но, по ее мнению, изменить что-либо уже было невозможно. Это ее образ жизни, и если Сева перестанет создавать себе проблемы, она просто зачахнет.
Тем не менее, не надо думать, словно Сева была законченной мазохисткой, которой доставляли удовольствие истязания самой себя. Она пыталась что-то изменить, но в голове ее уже слишком хорошо прижились дурацкие мысли. Разобрать бардак было невозможно, посему она решалась переходить к реальным действиям.
В противовес своему страху, Сева пыталась найти друзей. Везде: в школе, в Интернете, в различных кружках, на улице, даже в автобусе и в магазине. Но ничего не получалось. Люди словно знали ее минусы, ее комплексы, и отворачивались от нее сразу же после первого телефонного разговора.
- Так не может продолжаться, - стиснув зубы, бормотала Сева. – Не может…
Но это продолжалось. Продолжалось целых полгода. Она была одна, она была истеричкой, она постепенно сходила с ума.
В сотый раз хлопая дверью, Сева вбегала в комнату, бухалась на стул и начинала раскачиваться взад-вперед. После чего она встряхивала головой, отрывала крышку пианино и прикасалась к клавиатуре.
Холодная твердь под тонкими пальцами… не живое трепетало под живым. А живое существовало привычным ритмом, который выражался в пульсе. Горячая кровь лилась в жилах и отмечала, кто здесь главный. Кто творец, а кто творение.
По идее, она должна была подчинять себе фортепиано. Заставлять его, владеть им, приказывать ему… Пусть оно поет, стонет, изнывает, пусть оно знает, что никогда не сможет жить.
Однако Сева никогда не унижала пианино. Прикасаясь к нему, она ничего не пыталась доказать. А помогая издавать звуки, отдавала часть себя. Часть своей души, своих эмоций. Ей было не жалко, нет.
- У жизни есть свои минусы, - тихо шептала она, прижавшись щекой к полированному дереву и вдыхая терпкий запах.
Сева лишь хотела, чтобы фортепиано ожило, и они слились воедино, чтобы их связала музыка. И фортепиано оживало.
А на дворе стоял январь. Приближался конкурс, о котором вся школа говорила еще с прошлого года. Сева была готова. Она почти не волновалась, ведь выступления на сцене казались ей привычным делом: она играла с шести лет. Концерты, открытые уроки, различные мероприятия – ко всему можно привыкнуть, и Сева привыкла. Сцена не закалила ее нрав, просто некий восторг от неведания был притуплен. Когда выходишь на сцену еще будучи ребенком, не осознаешь всей ответственности, которая лежит на тебе. А потом это становится привычным делом, не вызывающим вопросов, да и времени задумываться над элементарным никогда не бывает.
- Сцена – жизнь, а люди в ней – актеры, - говорила Сева, ухмыляясь.
И действительно, сцена очень похожа на жизнь. Ребенок впервые выходит на сцену не задумываясь, и рождается ребенок тоже без особого возражения и без потока философских мыслей.
- Поэтому первым на свет все-таки появилось яйцо, а не курица, - отмечала Сева, кивая своим мыслям. – Курица бы сошла с ума от такого количества нового и того, о чем можно подумать.
Чем ближе наступала дата конкурса, тем сильнее Сева психовала. Конечно не из-за волнения. Просто поддержка, и без того требовавшаяся ей каждый день и каждый час, сейчас стала еще более необходимой. Сева даже не надеялась ее получить, но ныть и истерить  продолжала. Она не знала, как круто могла повернуться ее жизнь, и каким образом судьбе могло удасться уничтожить омут мучительно противных мыслей, в которых она погрязла.

- Может, здесь присядем? – Фарик кивнул на стоящую под деревьями скамейку.
- А, давай, - махнула рукой Сева и, подойдя к скамейке, по привычке, со всего размаху бухнулась.
- Ой-ей-ей! – завыла она, поморщившись, когда самая мягкая ее часть не нашла взаимности у грубой поверхности скамьи.
Фариз засмеялся и сел рядом.
- Ну, как успехи? – Он уставился в пространство перед собой. – Рассказывай.
- Что рассказывать? – не поняла Сева. – Все у меня хорошо, особенно когда ты ря…
- Да не про это! – вдруг зло рыкнул Фарик. – Про музыку давай!
Сева внимательно уставилась на Фариза.
Этот парень был для нее смыслом жизни последние три месяца. Благодаря ему, все ненужные мысли вылезли из головы Севы, и на их место пришли грезы любви. Многочисленные смс-ки, разговоры по телефону до полуночи, а то и дольше, бесконечное, казалось, вращение вокруг зеркала и, наконец, момент долгожданной встречи.
Сам Фарик был пианистом и тоже готовился к конкурсу. Причем они с Севой участвовали в одной группе, что ее несказанно радовало. Правда, иногда ей приходилось признавать тот факт, что пианист из Фариза был никудышный. Он не отличался особой музыкальностью, да и техника у него была не ахти. Те пассажи, с которыми он сейчас боролся, у Севы получались еще в начальных классах. Но всего этого она ему говорить не собиралась, потому что боялась обидеть и ранить.
В остальном, по мнению Севы, он был просто идеален: умный, красивый, находчивый. Он был просто мечтой. Ее мечтой.
Но иногда Фарик вел себя по меньше мере странно. Он мог ни с того ни с сего закричать, прийти в бешенство и наговорить Севе всяких глупостей, от которых она потом около часа не могла заснуть.
- А что про музыку говорить? – Сева вальяжно раскинулась на скамейке. – Ну, занимаюсь, и что дальше?
- У тебя уже все готово? – с энтузиазмом спросил Фариз.
- Ну да, - пожала плечами Сева. – А у тебя?
- Все прекрасно, - быстро отозвался Фарик.
Сева хмыкнула. И члены жюри, и все педагоги, и ученики были уверены, что в своей группе Сева возьмет призовое место. Она была лучшей, она была фавориткой. Севу знали все и не сомневались в ее победе. Конечно, были ученики, которые играли хорошо, но их игра была на много уровней ниже ее игры. А Сева как раз-таки судила, примеряя на себя, сравнивая остальных участников с собой. Она считала, что делает правильно. Сева не знала всей своей силы и считала свою игру обычной, поэтому, когда кто-то играл хуже нее, она удивлялась.
Вот и сейчас Сева вспомнила последнюю репетицию Фариза, на которой она присутствовала. Фарик играл из рук вон плохо, и его педагог, видимо, это осознавала.
- Тогда почему Айгюн ханум назвала тебя идиотом? – поинтересовалась Сева. – И кретином, и тварью?
Фариз покраснел. Он как-то зло посмотрел на Севу и начал нервно теребить край рубашки. В этот момент Сева кое-что заметила.
- Что у тебя в кармане? – спросила она, показывая на правый карман джинсов Фариза, откуда торчало нечто, завернутое в салфетку.
- Прости? А, это… - Фариз еще более сильно затеребил рубашку. – Это… витамины. Перед конкурсом желательно… э-э-э… нервы уравновешивает и все такое… от стрессов.
- А ты что, психуешь? – Сева усмехнулась. – Ути-пути, какой трогательный мальчик! Витаминчики пьет…
- Сева, перестань! – возмутился Фарик. – Мне не нравится, когда ты надо мной смеешься. Хватит.
- Ну, прости! – Сева виновато развела руками. – Не думала, что ты такой обидчивый.
- Ладно, - махнул рукой Фариз. – Может, пойдем ко мне? А то сидим тут как два придурка.
- Я не против, - отозвалась Сева. – Пойдем.

- …вообще ничего интересного не показывают! Только по ТНТ один Дом-2, от которого я делаюсь убийственно тупой. Как так можно?!
Сева сидела на диване перед телевизором, а Фариз возился с чем-то в коридоре.
- Ну ты там где? – нетерпеливо воскликнула Сева. – Мне одной скучно, иди сюда.
- Сейчас, - отозвался Фарик.
Через несколько минут он зашел в комнату.
- Будешь чаю? – спросил он Севу.
- Можно, - уклончиво ответила та.
Фарик кивнул и направился на кухню. Вскоре он вернулся с подносом, на котором стояли две чашки и лежали конфеты.
- Спасибо! – Сева улыбнулась и подвинулась, давая Фаризу присесть рядом.
Фарик поставил поднос на стол.
- Так ты говоришь, по телевизору не показывают ничего интересного? – как-то без особого воодушевления начал он.
- Ну, а что? – Сева закусила нижнюю губу. – Разве не правда? Одни клипы и боевики, ничего примечательного.
Она потянулась за чашкой чая. В этот момент ей показалось, что Фариз как-то зашевелился и сжался.
- А как же МТВ? – спросил он, тоже беря свою чашку. – Там есть прикольные передачи разные. “Тайные Соблазны”, “Модельное агентство” и…
- Ой, да ладно! – воскликнула Сева, отхлебнув из чашки. – Неужели тебе и вправду нравится смотреть этот бред?!
- Ну, не то чтобы нравится, но если уже совсем ничего не показывают…
- Вот именно! – Сева торжествующе кивнула. – Ничего-не-показывают-интересного!
- Хорошо, хорошо! – сдался Фарик. – Раз не хочешь смотреть телевизор, давай… э-э-э…
Он на секунду задумался.
- Давай потанцуем что ли, - наконец неуверенно предложил он.
- О, супер! – Сева радостно хлопнула в ладоши и сползла с дивана к тумбочке, на которой стоял телевизор.
– Ну-ка, посмотрим твои архивы. Какие тут у нас диски?

Белый потолок давил на Севу своей белизной. Его безупречная чистота и нейтральность давили на нее своей непомерной тяжестью.
- Никогда не быть идеальной, - прошептала Сева и ужаснулась своему слабому голосу.
Люди глупы и наивны. Они губят то, ради чего живут – историю жизни. Каждый день миллионы людей начищивают и надраивают общественные помещения и дома, стирают и крахмалят до охрустения свои одежды, смывают со своего тела все приставшие запахи. И зачем? Зачем?
Сева перевернулась на другой бок.
Зачем рождаться, если не хочешь помнить все случившееся в жизни? Зачем ходить по снегу и оставлять свои следы только для того, чтобы потом их замести? Зачем считать кусок материи своей одеждой, если ты не даешь ей возможности впитать твой запах? Зачем ты вообще считаешь свою жизнь собственностью, если, будучи такой чистой, она может сойти за чью-нибудь другую, любую, общественную?
Почему люди с таким неистовством стирают, сдувают, вырывают все с корнем, стремясь оставить только нейтральную гладь? Почему? ПОЧЕМУ?
Противные белые стены. Холодные, безжизненные, синтетичные. Их нельзя сравнить с ореховым деревом. Дерево теплое. Доброе. У дерева есть душа. У пианино, которое сделано из него, приятный терпкий запах. А когда к дереву прижимаешься щекой, чувствуешь, как в нем пульсирует жизнь.
Раздался скрип двери.
- И дверь белая, черт, - буркнула Сева, нахмурившись.
В палату вошел невысокий мужчина в костюме. На голове его красовался смешной котелок.
- Привет, Сева, - произнес он, присаживаясь на стул, стоящий рядом с кроватью. – Я – детектив Артем Игнатьев. Можно задать тебе несколько вопросов?
- Валяйте, - хриплым голосом ответила Сева.
- Итак… - Между бровей мужчины залегла складка. – Что произошло в тот день, когда тебя отравили?
- Меня отравили, - безразличным тоном ответила Сева.
- Как это произошло? – поинтересовался детектив.
- Ну-у-у… - Сева села на кровати. – Вам все по порядку рассказывать?
- Да, если не сложно. – Он добродушно улыбнулся.
- Ну ладно. – Сева кивнула и нахмурилась, пытаясь вспомнить все события того дня. – Значит так… Я проснулась рано утром, привела себя в порядок, села играть на пианино… Занималась я часа три, не больше. Потом я переоделась и вышла на улицу. Там меня ждал мой друг, Фариз. Мы направились с ним в парк. Ну, посидели там немного, поговорили, а потом пошли к нему домой. Там мы смотрели телевизор, пили чай, потом стали танцевать.
- Танцевать? – переспросил детектив.
- Ну, да, танцевать, - кивнула Сева. – Поставили диск и, от нечего делать, стали танцевать. Так вот… Вдруг все поплыло перед глазами, меня затошнило и вообще сделалось как-то нехорошо. Фариз посоветовал пойти мне домой. Когда я шла от него по улице, упала в обморок. Ну, а дальше вы и сами знаете. – Сева развела руками. - Меня нашли и вызвали скорую.
- Так-так, очень хорошо, - задумчиво пробормотал детектив.
“Ничего хорошего, по-моему”, - подумала про себя Сева.
- Так ты говоришь, что когда была в гостях у друга, вы пили чай? – спросил детектив.
- Ага, - ответила Сева. – Невкусный такой, с какой-то серой пленкой и запах…
Внезапно глаза Севы округлились.
- А по… почему вы спрашиваете? – запинаясь, проговорила она. – Неужели вы думаете, что…
- Ты не замечала за ним ничего странного в тот день? – перебил ее детектив.
- Да нет, вроде… - ответила Сева, все еще с ужасом глядя на детектива. - Ну, только в парке он, как всегда, вспылил… кажется, из-за каких-то витаминов.
- Витаминов? – Детектив нахмурился. – Расскажи поподробней.
- Ну, он готовится вместе со мной на конкурс, вот и пьет какие-то витамины или еще что-то, чтобы нервы успокоить и все такое.
- А ты уверена, что это были витамины? – Детектив вскинул бровь. – Ты видела упаковку, он тебе их показывал?
- Ну, он же сказал, - ответила Сева, подпирая ладонью подборок. – Упаковку нет, не видела. Она была завернута в салфетку.
Повисло молчание.
- Вы думаете, что это он отравил меня? – выпалила Сева, не выдержав.
- Вполне возможно, - уклончиво ответил детектив, вертя в руках свой котелок.
- Этого просто не может быть… - Сева покачала головой, глядя куда-то в пространство. – Нет… он не мог этого сделать.  Я отказываюсь в это верить.
- У него есть мотив, - тихо произнес детектив.
- Какой? – живо поинтересовалась Сева.
- Когда, ты говоришь, будет проводиться конкурс?

Сева выписалась только через несколько дней. Поучаствовать в конкурсе она, естественно, не смогла.
За то время, пока она лежала в больнице, Фариз даже ни разу не позвонил ей. Что и говорить о встречах. Сева ссылала все на плотный предконкурсный график, она не хотела верить словам детектива, хотя сама понимала, что иначе быть не может: Фариз просто избавился от конкурента.
То, что раньше было крупицей, мелкой соринкой в глазу, сейчас выросло до размера огромного облака и задавило всю любовь, которую она раньше испытывала к Фаризу. Странные жесты, слова, смешки – все шло бок о бок с их отношениями, но только теперь это “все” окрепло настолько, что обратилось из параллели в основную. Главным чувством, которое Сева испытывала к Фаризу сейчас, была обида. Она не злилась на него из-за его поступков, нет. Просто Севе было досадно. И обидно. Ее ожидания снова не оправдались.
Что-то внутри оборвалось и ухнуло вниз. И теперь это что-то лежало изрезанными телефонными проводами на дне ее души.
Но, к счастью, есть еще телефоны мобильные.
- Привет, - тихо произнесла Сева.
- О, привет, - раздался в трубке неуверенный голос.
- Ну как ты?
- Все просто супер, спасибо! А ты?
- Да все нормально. Поздравляю тебя, ты занял первое место. – Сева усмехнулась. – Легко далась победа? Или пришлось попотеть, чтобы все пошло как по маслу?
- Э-э-э… в чем дело? – Сева услышала в его голосе нотки паники. - Не понимаю тебя…
- Да неужели? – она вздохнула. – Кончай врать, Фарик, и признайся наконец в том, что сделал.
Повисло молчание.
- Хорошо, - с вызовом сказал Фариз. – Да.
- Что – да? – Сева нахмурилась.
- Да, это я отравил тебя. И я ничуть не жалею об этом. Я поступил правильно, у меня не было другого выхода. Не было другого способа занять это место.
Сева не поверила своим ушам. На секунду она задохнулась воздухом.
Слушая Фариза, у нее создавалось такое впечатление, что он ждал этого момента. Слова так и лились из трубки, парень словно захлебывался ими. Он не оправдывался, нет. Он просто говорил ей правду. Слишком горькую правду.
- Это было важно для меня, пойми! Сколько часов занятий, сколько мучений и стараний! И все это ради того, чтобы в итоге снова отдать тебе победу?! Нет, Сева, извини. Ты, конечно, хорошая девушка, но карьера для меня самое главное. Я просто не мог, просто не мог позволить тебе…
Он замолчал, чтобы перевести дух.
- Странно, что ты раньше об этом не догадалась, - хриплым голосом закончил он.
- Не хотелось верить в то, что ты такой негодяй, - с улыбкой сказала Сева. – Итак, теперь все ясно. Спасибо за признание, детка. Ну что ж… А, кстати, прости за беспокойство, ты сейчас, наверное, занят,  принимаешь поздравления…
- Ага, точно! – Фариз, по всей видимости, удивленный тем, как легко отделался, повеселел. – Столько пожеланий, поздрав…
- Пока, Фарик, - перебила его Сева.
И нажала на красную кнопку.
Теперь все было кончено. Бальзам для души изжил свой срок годности. Но зато раны на сердце ему залечить удалось, как бы он этому не противился.

- ...Лиза Марели! Пятое место!
Зрители в зале принялись аплодировать. На сцену вышла высокая черноволосая девушка. Она повернулась к публике и, смущенно улыбаясь, поклонилась.
Диктор, также стоявший на сцене, подождал пока утихнут аплодисменты, а затем продолжил.
- Четвертое место занимает… - Он немного помедлил, вглядываясь в лист, который держал в руках. – Эмма Гринфилд! Прошу на сцену!
Зал снова разразился аплодисментами, и перед зрителями предстала невысокая, пухленькая девушка со светлыми волосами, забранными в хвост.
- О Господи, о Господи, о Господи… - шептала себе под нос Сева, заламывая руки.
Она наблюдала за разворачивающимися событиями из-за кулис. Здесь было тесно и темно, из-за чего Севе становилось еще более неуютно. Внутренности словно стиснула чья-то холодная рука, дыхания не хватало. Сева судорожно сглотнула и запрокинула голову.
- Третье место – Боб Фрейзер…
Уши словно заложило, и от волнения Сева с трудом вникала в то, что говорил диктор и вообще в происходящее вокруг.
- Второе место присуждается Тадеушу Марчковскому… Прошу на сцену!
Мимо нее, сияя улыбкой, прошел высокий брюнет.
Очередная порция аплодисментов.
И повисшая следом странная тишина. Словно наступил какой-то торжественный момент…
- И, наконец, первое место…
Момент, которого все ждали…
У Севы закружилась голова, и подогнулись колени. Оперившись рукой о стену, она выпрямилась и глубоко вздохнула.
- Первое место занимает Алмасова Севиндж! Прошу на сцену!
И снова зал взорвался аплодисментами, но на этот раз они были гораздо более сильными, чем прежде.
Внутри у Севы что-то перевернулось, когда она услышала свое имя. Лицо расплылось в радостной улыбке, и она, все еще не до конца веря в то, что все происходящее – реальность, на ватных ногах вышла на сцену.
Диплом, медаль, какие-то бумажки, буклеты… Вспышки фотоаппаратов, крики, лица и огромное, почти необъятное пространство зала.
“Что будет, если я упаду со сцены?” – подумала Сева. И тут же осеклась: только она могла испортить такой долгожданный и торжественный момент какой-нибудь бредовой мыслью.
А может, она просто устала. Вдруг Севе показалось, что то, к чему она стремилась эти два года, совсем незначительно, по сравнению с теплой уютной гостиной, освещенной тусклым светом камина, чашкой горячего шоколада и плюшевым пледом. Сладкая нега охватила ее, когда она сходила со сцены, и некоторые сидящие на первых рядах могли заметить, как изменилось выражение ее лица: от взволнованно-радостного до отрешенно-ласкового.

- Никогда больше не буду участвовать на международных конкурсах!
Сева скрестила на груди руки и посмотрела на свое отражение.
“По-моему, достаточно убедительно”, - подумала она, усмехнувшись.
Сева только что приняла душ и теперь намеревалась привести в порядок волосы.
Она уже стянула с головы полотенце и лениво потянулась за расческой, как вдруг…
Знакомая мелодия вывела Севу из сладостных дум о том, какая она молодец и какие красивые диплом и медаль, полученные ею.
Она схватила лежащий на трюмо мобильник.
“Опа! Да неужели? Ничего себе!”
На дисплее высветился до боли знакомый номер. Номер, который последний раз она набирала два года назад.
Помедлив, Сева нажала на зеленую кнопку.
- Да?
- Сева? – вопросил неуверенный голос.
По телу Севы прошел легкий холодок.
- Да, это я.
- Э-э-э… Узнала?
Каков мерзавец. И голос противный. Как она раньше не замечала?
- Нет, не узнала. А что, должна была?
Пусть ему будет больно… пусть ему будет больно…
- Ну… короче, это Фариз.
- Какой Фариз? – Сева искривила в усмешке губы. – Молодой человек, вам что надо?
Повисло молчание.
Душа Севы ликовала. Она прыгала, чуть ли не вышибаясь из ее тела, и приземлялась обратно в район солнечного сплетения, поселяя там тепло.
- Мне - ничего. Сева, я знаю, что ты обижена, но… подожди, ты что, действительно меня не помнишь?
Сева еле сдержалась, чтобы не расхохотаться в голос. Все самое лучшее в один день! Об этом не приходилось даже мечтать.
- Судя по всему, нет. – Сева пыталась говорить как можно более убедительно.
И снова молчание.
- Я просто хотел поздравить тебя. Сегодня я был в зале и слушал твою игру… Это просто потрясающе.
Последние слова были произнесены с какой-то едкостью, но от этого Севе почему-то стало еще более прекрасно.
- Спасибо, - просто ответила она. – Я, конечно, знаю, что после этого события появиться масса поклонников, и что все будут звонить… Но не думала, что это произойдет так скоро! Впрочем, спасибо еще раз. А теперь, извини… э-э-э, как тебя? Фариз, ага. Извини, у меня совсем нет времени. Пока.
И она дала отбой.
“Видеть бы сейчас его рожу!” – глядя в зеркало, с удовольствием подумала Сева.
Месть – сладкая штука. Это не приторная и лишенная изящества конфета-ириска. Это трюфель из темного шоколада, до предела накачанный терпким ликером. Во, точно!
Сева ухмыльнулась своим мыслям.
“Скоро надо будет нанимать ассистента. Я буду рассуждать, а он - везде за мной ходить и записывать мои гениальные изречения…”
Но тут произошло нечто, заставившее цепь ее рассуждений оборваться.
Чтобы удостовериться в увиденном, она провела рукой по щеке. Кожа ощутила под собой влагу. Зеркало ее не обманывало. Она плакала.
“Мило. Очень мило. Знать бы только причину – почему?”
В этот момент, не дав ей найти ответ на этот вопрос, в комнату вошел высокий зеленоглазый и длинноволосый блондин.
- Hello! – весело сказал он, подходя к ней. – How are you?
Сева не ответила.
Тут выражение его лица переменилось. Видимо, он увидел ее слезы.
- What’s happened, my love? – обеспокоено произнес он, прищурившись.
Сева на несколько секунд прикрыла глаза. Потом снова открыла, и, подойдя поближе к парню, обняла его так крепко, как только могла.
- Nothing, - наконец прошептала она, уткнувшись лицом в его плечо.
Майкл был идеальным парнем: умным, красивым, находчивым. Но больше всего Севу радовал другой факт - он не был пианистом.